Ave, Caesar! [= Аве, Цезарь!] - Варвара Клюева

— Послушай меня, Мадонна, — медленно и заунывно заговорила Жанна. — Послушай внимательно, это очень важно. Ты не знаешь точно, кто из них двоих киллер: Василий или Соня. Я знаю, что подозреваешь ты Соню, но доказательств у тебя нет. И, в принципе, ты можешь ошибаться. Мне как-то сложно представить Соню, вонзающую топор в голову…

— А чем еще она могла…

— Погоди, не перебивай, пожалуйста! Дай сначала закончить, а потом говори, сколько хочешь. Я пытаюсь убедить тебя не в том, что ты ошибаешься, а лишь в том, что ошибка возможна. И только потому, что не хочу, чтобы ты перла на Соню, как танк. Подумай хорошенько: один из них — допустим, Василий — точно знает про себя, что он этого убийства не совершал. Мысль об убийце Соне ему отвратительна, потому что она его возлюбленная. Если ты ворвешься в их лагерь и напустишься на Соню, он без раздумий встанет на ее защиту, и последние сомнения в ее невиновности — а они у него, наверное, все-таки возникнут — растают. Просто потому, что агрессора, напавшего на любимую девушку, подозревать проще и приятнее, чем эту самую девушку. Я понятно объясняю?

Мадонна хмуро кивнула.

— Хорошо, продолжим. Что будет дальше? Дальше будет судебное заседание, на котором за любую предложенную кандидатуру киллера проголосуют в лучшем случае двое. И двое будут против. По правилам игры киллеру выносится оправдательный приговор, и это означает, что он убьет или попытается убить снова. Как ты думаешь, кого? Правильно, тебя или меня. И если он, а в нашем предположении она, преуспеет, то на следующем судебном заседании приговорят… кого бы ты думала? Опять правильно: ту из нас, которая еще останется в живых. Оно тебе надо? Не надо. Вот и давай действовать по-умному. Сейчас разделимся и обследуем самым внимательным образом лагерь и окрестности на предмет следов. Здесь, на площадке, мы вряд ли что-нибудь найдем, потому что сплошные лужи, но на склонах вода не собирается, и нам вполне может посчастливиться.

— Это ты называешь «по-умному»? — Мадонна фыркнула. — Истопчем все кругом, потратим кучу времени, и еще неизвестно, найдем или нет. Не найдем — так они нас мордой в наши же следы и сунут. А найдем — все равно отбрешутся. Она же не полная кретинка, чтобы в сапогах, в которых ходит, сюда припереться. А коли сапоги не ее, так наследить мог кто угодно. Знаем уже, проходили!

— Мадонна, дорогая, ты меня хорошо слушала? Постарайся хотя бы на время забыть, что это она, ладно? А насчет следов ты, наверное, права. Лучше сразу сходить за Василием и Соней и обследовать лагерь вместе. Мне, к примеру, совсем не хочется осматривать бедного Джокера самой. Сейчас начало десятого, до их стоянки идти примерно полчаса, вполне можем уложиться с осмотром до судебного заседания. Только дай мне слово, что не будешь кидаться на Соню. Если тебе трудно удержаться, предоставь лучше говорить мне, а сама помалкивай. Договорились?

Мадонна снова хмыкнула.

— Думаешь, если я не буду кидаться, он поверит, что его девица Джокера укокошила?

— Поверит, не поверит, но, когда мы спокойно изложим факты и подтвердим алиби друг друга, сомнения у него появятся. Может, он и сам что-то видел. А если к тому же нам повезет найти улики, ему придется задуматься всерьез. Ведь ставкой будет не только его жизнь, но и наша. Может быть, Василий так и не решится проголосовать за вывод Сони из игры, но нам-то будет достаточно, если он просто воздержится. Тебе что, трудно помолчать — хотя бы до начала судебного заседания?

— Ладно уж, помолчу. Ну, пошли, что ли?

До лагеря Василия и Сони они шли по берегу, поэтому две фигурки, приникшие друг к другу, увидели еще издали. Влюбленные сидели рядышком у костра, голова Сони лежала на плече Василия, а тот обнимал ее за талию.

— Голубки, блин! — злобно пробормотала Мадонна. — Она хоть лапы от кровищи-то отмыла после Джокера?

— Ты же обещала! — воскликнула Жанна.

— Ладно-ладно, не заводись! Они еще далеко, и море шумит. Небось не слышали.

И действительно, на звук шагов Соня с Василием обернулись, только когда женщины подошли к самому лагерю. Обернулись и мигом переменились в лице. Василий вскочил и выступил вперед, словно хотел загородить собой Соню.

— Что? Джокер?..

Жанна легонько сжала ладонь Мадонны, напоминая, что говорить будет сама.

— Да, Джокер, — сказала она без выражения. — Убит под утро на дежурстве. Кто-то ударил его сзади топором по голове. (Соня с громким всхлипом втянула в себя воздух.) Мы постарались там не наследить. Если вы поторопитесь, успеем осмотреть лагерь… и тело до начала заседания.

Василий нервно сунул руки в карманы и посмотрел на Соню.

— Ты как? Может, тебе лучше не ходить? — он повернулся к Жанне с Мадонной и несколько смущенно пояснил: — Соня немного приболела. Думаю, будет лучше, если она сразу поднимется к общему лагерю.

— Нет! Я пойду с вами. Пожалуйста, не оставляйте меня одну!

Василий помог ей подняться и, не стесняясь посторонних, обнял.

— Конечно, малыш. Как скажешь.

Они уже двинулись по берегу в обратную сторону, когда Мадонна резко остановилась и язвительно спросила:

— Может, мы для начала все-таки поглядим на ваши шмотки? Вдруг найдем какую-нибудь рубашку с кровью?

Соня вспыхнула, а Василий пожал плечами.

— Пожалуйста, — он вернулся к палатке, вытащил оба рюкзака, открыл их и вытряхнул вещи на коврики. — Прошу вас!

Жанна с виноватым видом устроилась на коврике и начала перебирать рубашки, свитера, толстовки. Мадонна тем временем сунулась в палатку — убедиться, что там ничего интересного не осталось. Василий обнял Соню за плечи и развернул ее лицом к морю.

Обыск ничего не дал, и через двадцать минут вся компания отправилась в лагерь Жанны и Мадонны. Шли парами, взявшись за руки. Жанна и Мадонна впереди, Соня с Василием на несколько шагов отставали. Сначала все молчали, потом Жанна почувствовала, что спутницу опять начало трясти, обняла ее за плечи и зашептала ей на ухо всякую успокаивающую чепуху.

Мадонна слегка расслабилась. Но, когда они поднялись на свою поляну и увидели Джокера, лежавшего все в той же неловкой позе — лицом вниз, с вывернутым локтем, подогнутыми ногами и топором, торчащим из затылка, — безумное напряжение вернулось. Она снова часто и со свистом задышала сквозь стиснутые зубы. Соня застыла, прислонившись к дереву на краю поляны, и, судя по ее виду, готова была упасть в обморок. Василий дошел до тента и тоже замер — то ли от шока, то ли от растерянности. Только Жанна сохранила способность двигаться. Залезла в палатку, вынула из рюкзака заветную фляжку, сунула налитый доверху колпачок в руки Мадонне, плеснула коньяк в чистую кружку и чуть ли не силком влила его в рот Соне, хлебнула сама и подошла с фляжкой к Василию. Но тот уже сумел взять себя в руки. Склонился над Джокером, рывком выдернул топор из его головы, осмотрел рану… Потом отложил топор и обернулся.

— Вы не поможете мне его перевернуть? — попросил он Жанну извиняющимся тоном. — Не беспокойтесь, я не буду его раздевать и подробно осматривать. Все равно ничего не пойму. Хочу просто взглянуть на его лицо.

— Зачем? — Жанна нервно сглотнула.

— Видите лужу? Над кострищем брезент, причем не дырявый. Значит, вода могла попасть сюда только двумя способами. Либо кто-то случайно опрокинул вот этот котелок с чаем, либо убийца нарочно залил костер, чтобы одежда Джокера не загорелась. В последнем случае на его лице должны остаться сильные ожоги. Я хочу проверить.

— А что это даст?

— Информацию к размышлению. Почему киллер, вместо того чтобы побыстрее уносить ноги, озаботился противопожарной безопасностью?

— Намекаете, что киллер — одна из нас? — Жанна невесело усмехнулась. — Что ж, давайте посмотрим.

Вдвоем они аккуратно перевернули тело. Лица Джокера практически не было видно под слоем мокрой золы. Василий попросил Жанну принести воды, достал из кармана носовой платок, начал осторожно смывать грязь, и тут же на левой щеке и подбородке убитого отчетливо проявились багровые пятна ожогов. Но они были поверхностными — обгорела только кожа, подкожные ткани не пострадали.

— Ну, и что скажете? — спросила Жанна, отворачиваясь.

Василий выпрямился и задумчиво почесал затылок.

— Даже не знаю… Если бы киллер залил костер уже после того, как Джокер туда упал, лицо обгорело бы гораздо сильнее. Если Джокер сам случайно опрокинул котелок — до того, как на него напали, — ожогов бы не было вообще. Видите, какая лужа? Получается, что котелок перевернулся, когда они дрались, так? Но тогда почему Джокер не закричал, не поднял тревогу? Кроме того, и его поза, и характер ранения говорят о том, что он спокойно сидел в тот момент, когда киллер нанес удар. Загадка… Кстати, топор ваш, местный? Где вы его держали?

— Под рукой, — Жанна указала на зарубки в бревне, с которого упал Джокер. — Видите следы? Сюда мы его и втыкали.